3 января 1988

Дорогой Дневник!

Рождество получилось довольно интересным. Папа взял три дня отгулов и, сам того не подозревая, тем самым сделал для меня задачу получения кайфа чрезвычайно трудным делом. Чтобы получить возможность удалиться к себе в комнату и хоть немного побыть одной, я должна была притвориться, что у меня началось предменструальное недомогание.

Поднимаясь по лестнице, я даже остановилась, услышав, как папа произнес:

- Ничего не понимаю. Это ведь Новый год... Я взял отпуск... Почему ей непременно хочется остаться в одиночестве?

Тут до меня донесся мамин голос, такой добрый и вместе с тем мудрый голос:

- Пойми, она подросток. А родители для подростков - это все равно, как чума, Лиланд... Нам еще повезло, что она провела вместе с нами столько времени. Она уходила всего на каких-нибудь три часа в канун Нового года и вернулась до полуночи, чтобы отметить это событие дома.

Она лечит любые раны.

- Лора?

- Да, Бобби. - Внутри у меня постепенно разливалось приятное тепло: с травкой все-таки ничто не сравнится.

- Лора, мне жаль, что часто все у нас идет как-то не так... В наших отношениях то есть... Мне бы хотелось, чтоб мы с тобой оба... ну, не знаю.

- Конечно, я не могу говорить за тебя. Но я, например, чувствую, что мы иногда так близки... Даже когда мы и не спим вместе. Просто близки, и все...

Я повернулась на бок и подложила руку под голову. Мы с ним не разговаривали уже целую вечность. Сейчас мы оба были слегка под балдой.

- Давай-давай говори. Я с тобой согласна.

- Но бывают такие разы, когда все по-другому... черт его знает почему. Получается так, что я стараюсь изо всех сил... делаю все, что только способен сделать Бобби Бриггс... но на меня это как-то не действует. Ну действует, но не так, как надо бы...

Мне очень хотелось понять его, и я решила попробовать.

- То есть ты хочешь сказать, - рискнула я предположить, - что в тебе как бы живут разные люди, да? Один ходит в школу, делает какие-то там дела по дому, работает часть дня и все такое прочее. А другой занимается совсем иными вещами: кого-то любит, о ком-то заботится. И вот он, этот другой, вроде как дремлет, да?

- Н-да... н-да... ты в общем уловила, что я хотел сказать. Но вот почему? В этом вся штука.

Он протянул мне окурок - оставалось всего на один раз затянуться.

Я решила, что лучше, если остаток сигареты будет зажат у него между пальцев. Мне нравился запах его кожи. Я набрала в рот побольше дыма и стала слушать.

- Понимаешь, - продолжал он, - мы с тобой вместе, потому... что мы как бы этого ожидали. Тебе ясно, про что я говорю?

Я кивнула головой. Мне действительно было ясно.

Я поглядела на узор одеяла, на котором мы лежали, стараясь в темноте рассмотреть его. Но мне были видны только какие-то неясные тени вместо черных и красных квадратов шотландки. Я же знала, что они там есть! Дрожащими пальцами я даже попыталась их нащупать. Только после этого я перевела взгляд на Бобби.

Да, сказала я, иногда кока для меня предпочтительнее. Но это касается не только его, а вообще кого бы то ни было. И не потому, что я хочу обидеть его или кого-то другого. Просто порой мне кажется, что могу составить компанию только себе самой, - из-за того, что происходит в моей жизни. А другим я не интересна, да и никогда не стала бы интересной.

Он ответил, что понимает мое состояние, во всяком случае ему так кажется. Но ему бы хотелось узнать: в коке ли тут заключается все дело или нет?

Я помню, что несколько раз повторила:

- Пойми, я ничего больше не могу тебе рассказать. Ничего, Бобби. Если ты захочешь бросить меня из-за этого, что ж, я понимаю. Твое право. Но все равно не могу - ни тебе, ни кому-нибудь еще.

Конечно, я знала, что кока - тоже проблема. Но разве могла она идти в сравнение с БОБОМ?

- Ты ведь не знаешь всех моих проблем. А я твоих. Обещаю, что постараюсь с пониманием относиться к тебе тогда, когда ты не расположена прыгать и плясать от радости. В общем, в такие моменты. - И добавил, что знает: мы с ним - одно целое. Во всяком случае сейчас он чувствует именно это.

Остаток вечера был довольно странным. Не в каком-нибудь там плохом смысле, а просто совсем другим, чем наши обычные вечера вдвоем с Бобби. Часа два мы обнимались и целовались, а потом, клянусь тебе, что говорю чистую правду, он пришел ко мне.

Я поняла, что любила Бобби в этот миг. И сейчас, знаю, тоже люблю. Вот только могу ли я позволить себе эти чистые замечательные чувства и не стать жертвой мести со стороны БОБА?

Почему, почему я всегда должна переигрывать в уме все то, что мною сделано или прочувствовано? Почему я не могу просто любить его, и все? Сопротивляться ему, целовать и тому подобное - и не думать при этом, что наказанием за мою любовь будет смерть?

Почему у других девушек есть право на счастливую жизнь? И почему я не могу взять и рассказать ему всю правду?

ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ ЭТОЙ ПРАВДЫ!

А, ты вернулся.

УМНИЦА!

Чего тебе от меня надо?

ТАК, ПРОВЕРКА.

Хорошо, я на месте. Tы в этом убедился. А сейчас уходи!

Я ВИДЕЛ В ТВОЕМ ОКНЕ СВЕТ ЦЕЛЫХ ШЕСТЬ ВЕЧЕРОВ ПОДРЯД!

Не только ты один. Любой прохожий мог бы его увидеть.

ЛОРА ПАЛМЕР... НЕ МЕШАЛО БЫ ТЕБЕ БЫТЬ ПОЛЮБЕЗНЕЕ.

Этому ты меня никогда не учил!

ЭТО ЛЕГКО СФОРМУЛИРОВАТЬ: ПРОСТО НЕ СЛЕДУЕТ ГРУБИТЬ.

Я уже дошла до точки, БОБ. Мне все равно. Можешь делать все что хочешь.

НО Я НИЧЕГО НЕ ХОЧУ.

Как это прекрасно, должно быть. А теперь прочь от меня!

ДА, НО МНЕ КОЕ-ЧЕГО ВСЕ-ТАКИ ХОЧЕТСЯ.

Я тебя не слышу.

НО МЫ ОБА ЗНАЕМ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА.

Дневник! Я одна у себя в комнате. У меня был прекрасный день, и сейчас я сижу на кровати, положив тебя на одеяло, и пишу эти строки. Я знаю, что могу прекрасно все контролировать. Прекрасно знаю, что могу.

ДА, МОЖЕШЬ ВИДЕТЬ БОБА, ПОТОМУ ЧТО ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СУЩЕСТВУЕТ. ЭТО РЕАЛЬНАЯ УГРОЗА. ТЕБЕ, ЛОРА ПАЛМЕР! И ВСЕМ ТЕМ, КТО РЯДОМ С ТОБОЙ! ТАК ЧТО БУДЬ СО МНОЙ ПО-ЛЮБЕЗНЕЕ. И РАДУЙСЯ, КОГДА ВИДИШЬ МЕНЯ.

Ни за что!

УЧТИ, ТЫ ДЕЛАЕШЬ СЕБЕ ТОЛЬКО ХУЖЕ.

Невозможно больше терпеть! Пошел от меня к такой-то матери!

ЗАЧЕМ ЖЕ? МНЕ И ЗДЕСЬ ХОРОШО. ПОБУДУ ЕЩЕ НЕМНОГО.

Как хочешь.

БУДЬ ВСЕ ЖЕ ПОЛЮБЕЗНЕЕ.

Полюбезнее? Хи-хи! Это ты, БОБ? Как чудесно с твоей стороны, что ты забрался ко мне в душу. Что ж, двери в ней всегда открыты, сам знаешь. Может, пойдем прогуляемся в лес, а, БОБ? Ты и я. Ну, пошли. Прошвырнемся. Можешь выбирать развлечение - сегодня это твое право. Что ж ты выбираешь, секс?..

НЕТ. ТЫ ДЛЯ НЕГО СЛИШКОМ ГРЯЗНА.

Ошибаешься.

ПРЕДЛОЖИ ЧТО-НИБУДЬ ЕЩЕ, ЛОРА ПАЛМЕР.

Ничего другого ты не стоишь.

НО У МЕНЯ К ТЕБЕ ЕСТЬ ПОСЛАНИЕ...

Послание? От кого это?

ОТ МЕРТВЕЦА.

Я сошла с ума! Ты не существуешь! Все очень просто. А мне надо отправиться к доктору, потому что я страдаю галлюцинациями. Это я тебя выдумала. Мне надо успокоиться. Успокойся, Лора.

Прекрати!

СКОРО ВЕРНУСЬ!

Ну, видишь! Ты плод моего воображения, и только. О том моем сне подробностей, кроме Дневника, не знал никто. Даже Бобби. БОБА не существует в реальной жизни!

Лора.

7 января 1988

НА ВЗГЛЯД ПОСТОРОННЕГО

Ничего не меняется:

Я по-прежнему жертва.

На куски раздираема.

Хотя мне дозволяется

Забиваться в нору -

Окровавленной.

Я ж остаюсь.

Я кажусь идиоткой.

Ошибкой судьбы бестолковой.

Но еще, вы скажите,

Уважая

И жизнь,

И себя,

И врага своего,

Будет снова и снова

Позволять себя мучить?

Я ж остаюсь.

Уваженья давно

Не осталось во мне

Ни к врагу,

Ни к норе,

Ни к деревьям вокруг,

Ни к себе в роли жертвы. Я жду.

Замыкается круг.

Пусть скорей от угроз

Переходит к делам,

Чтоб предать меня смерти.

20 января 1988

Дорогой Дневник!

У меня появились хорошие новости.

Сегодня днем я занималась с Джонни. Настроение у него было такое чудесное, а день такой замечательный и ясный, что я решила: оставаться дома - просто преступление.

Мы тут же вышли с ним на газон перед домом - целое поле зеленой травы и цветов, за которыми ухаживают круглый год настоящие волшебники своего дела. Лучшее место для гулянья в субботний день трудно себе представить. Обычно я бываю у Джонни по понедельникам, средам и пятницам, но вчера его показывали какому-то специалисту, и Бенжамин попросил меня, в виде исключения, прийти к ним в субботу. Я согласилась.

Между нами говоря, Дневник, для меня лично это было гораздо лучше. Дело в том, что вчера - второй раз за все эти годы! - я прогуляла школу. Вместо занятий целый день провозилась у себя в спальне, наводя порядок. Мама и папа должны были возвратиться часам к шести вечера - оба они участвовали в какой-то там конференции.

За день я переставила всю мебель и приладила к двери новый замок, купленный накануне. Сделать это оказалось, впрочем, не так уж и трудно, поскольку замок, в сущности, был просто дверной цепочкой. Мне, правда, не хватило нескольких шурупов, но ничего, достану попозже - и тогда неприкосновенность моей личной жизни будет полностью обеспечена. Господи, если бы все всегда можно было решать так же просто! У мамы и папы я не спрашивала: нравится ли им эта затея с замком или нет. На всякий случай я выбрала простую цепочку, чтобы они думали, что я просто хочу запирать комнату, когда я там нахожусь. На самом деле это, конечно же, не так, но пока что пусть все будет как есть. До тех пор, пока я не придумаю достаточно убедительный довод, который бы их устроил и, главное, не вызвал бесконечных вопросов...

Сегодня я как бы начинала жизнь заново. Прогулка с Джонни прошла просто восхитительно, и я бы даже сказала, что испытала нечто вроде морального обновления. Мы валялись с ним на траве, глядя друг на друга, и он, лежа на пузе, требовал, чтобы я рассказывала ему разные истории - одну за одной.

Стоило мне закончить очередной рассказ, как он тут же начинал аплодировать и настаивать, чтобы я продолжала:

- Следующий!

Джонни наотрез отказывался, чтобы я читала ему вслух. Ему нужны были только невыдуманные истории. Случаи из реальной жизни. Сперва единственной моей мыслью было: но это же невозможно! Разве могу я рассказывать ему про себя? Но затем я поняла, что у меня не только есть подходящие для рассказа случаи, но что я упускаю из виду, насколько умственно не развит мой собеседник. В сущности говоря, я могла бы просто перечислять Джонни, какие товары имеются в бакалейной лавке, - он все равно поверил бы, что я рассказываю ему какую-то захватывающую историю из жизни, и стал бы так же горячо хлопать. Все, что ему было надо, так это чувствовать, что с ним ведут обсуждение на равных, делятся с ним как со взрослым. Словом, говорят с ним, а не о нем.

Беседуя, я наконец-то смогла перестать жалеть себя и припомнить некоторые из счастливейших моментов своей жизни. Впрочем, и печальнейших тоже. Каждая из историй помогала мне в не меньшей степени, чем Джонни. Ведь я убеждалась, как глубоко запали мне в душу моменты счастья, как не хватало мне их сегодня.

Можешь себе представить, что я сполна воспользовалась этой возможностью болтать, не переставая, перемежая правду с вымыслом, пользуясь случаем, когда твой собеседник тебя не перебивает. Подумай, никаких вопросов, комментариев или рассуждений по поводу того, кто я такая и куда попаду после смерти.

Такого слушателя, как Джонни, у нас не сыщешь.

Примерно в половине третьего на пороге появилась миссис Хорн. Это было просто удивительно: обычно, если она и мелькала в доме, то всякий раз нагруженная сумками и с авиабилетом, зажатым в зубах. Она позвала нас обедать. Тут я взглянула на часы и поразилась: прошло уже без малого три с половиной часа!

- Я люблю тебя, Лора, - сказал Джонни.

Я могла бы до бесконечности описывать тебе, как это было восхитительно, какой огромный прыжок он совершил - не без моей помощи! Скажу только, что подобного признания в своей жизни я не получала ни от кого!

После обеда я пошла проверить свой почтовый ящик. Надо будет хорошенько продумать свою идею. Может быть, и не стоит описывать тебе мою фантазию? Ведь если ее не напечатают в журнале, то она как бы и не существовала. Или все-таки существовала?

Остальное попозже, Лора.

1 февраля 1988

Дорогой Дневник!

Я долго перебирала в уме все свои связи и пришла к выводу, что необходимо по крайней мере составить список инициалов всех тех, с кем я за эти годы имела дело. Итак,

Б.

Б.Б

Л.Д.

Р.П.

Д.С.Л.

Т.Т.Р.

Д.М.Ж.

С.Д.М.

Д.Г.

Г.Н.

М.В.А.

Ц.С.

Д.М.И.

А.В.Н.

М.С.Р.

Д.Д.

С.Ц.

Г.П.

В.Е.

Ж.Р.

Д.Л.

М.Ф.

Р.Д.

Т.Т.О.

К.М.Я.

С.Р.

А.Н.

М.Н.

Ж.Х.

М.Д.

И.Н.

М.Ф.

С.С.

Б.Г.Д.

Л.Д.

И.Х.

(и еще несколько неизвестных,

оставшихся невидимками тогда в лесу)

Т.П.С.

М.Т.

Г.А.

И.С.

9 февраля

Дорогой Дневник!

Со мной случилось нечто весьма странное.

Я отправилась к парням пешком, но потом решила, что это слишком долго (капитальный просчет с моей стороны!), и вышла на 21-е шоссе в надежде, что кто-нибудь подбросит меня на попутной машине всего пару миль, а оттуда до хижины рукой подать.

Я подождала на дороге минут пятнадцать, прежде чем увидела двигавшуюся в мою сторону калымагу наподобие той, в какой ездит Лео. Проголосовала, грузовик, естественно, притормозил, дверь кабины распахнулась. Внутри сидело четверо абсолютно пьяных молодых парней: как я поняла, они успели накачаться в городе, откуда возвращались. Один из них протянул мне бутылку пива, которую я охотно приняла. И не из-за того, что мне очень уж этого хотелось, - просто я боялась, что могу ненароком кого-нибудь из них обидеть.

Я сказала, где мне надо сходить, и, когда мы приблизились к этому месту, докончила свою бутылку и начала нервно соскребать с нее этикетку. Мне стало ясно, что грузовик не собирается останавливаться.

- Почему вы не замедляете ход? - спросила я водителя. - Ведь скоро моя остановка?

- Не придуривайся, - ответил он. - Голосуешь на дороге в такое позднее время, да еще в этих обтягивающих задницу джинсах и в футболочке с твоими сиськами!

Клянусь тебе, Дневник, ничего “обтягивающего” специально я не подбирала. Моя единственная ошибка заключалась в том, что я не захотела идти лесной тропой и вышла на этот проклятый хайвей. Совсем одна! Признаю, что совершила глупость, но в тот момент... я ни о чем вообще не думала.

Обогнув по шоссе Твин Пикс, мы подъехали к какому-то захудалому придорожному мотелю. Мне даже показалось, что там вообще никого нет, а заведение закрыто по причине полной непригодности. Но оказалось, что у парней зарезервированы две комнаты, в первую из которых они меня и втащили - в прямом смысле слова. Я запомнила ее номер: 207. Решила, что если придется звать на помощь, то по крайней мере буду точно знать, куда. Признаюсь, уверенности в том, что я выберусь оттуда целой и невредимой, у меня не было.

Набившись в комнату, они стали буянить со страшной силой. Орали как оглашенные и ругались самыми скверными словами. Мне даже подумалось, что если бы я смогла в тот момент незаметно встать и броситься бежать, то наверняка никто из этих перепившихся подонков не догнал бы меня. Но как только я осторожно попыталась подняться, трое из них сразу же набросились на меня.

- Постой, малышка! Куда это ты собралась? - загоготали они.

А один, самый противный из всей компании, предложил:

- А может, нам с тобой лучше будет пройти в соседнюю комнату и немного подрыгать ножками?

Я понимала: не предприми я срочно каких-нибудь мер, чтобы изменить положение вещей в свою пользу, эти подонки сделаются неуправляемыми и скорей всего действительно изнасилуют меня. Кто знает, останусь ли я после всего этого жива? И тут мне стало страшно.

Заставив себя улыбнуться, я обратилась к ним со словами:

- Послушайте меня, пожалуйста... все.

Выдавив из себя еще одну фальшивую улыбку, я продолжала:

В ответ на мои слова один из парней, весь покрытый татуировкой, подошел вплотную ко мне и шибанул ногой по стулу. Он повторил это раз пять или шесть! Я крепилась, как могла, чтобы не выдать своего унижения. Наклонившись ко мне - жирные волосы спадают на лоб, изо рта воняет, как из помойки, - он просипел:

- Ты, голосовальщица, держала бы лучше рот на замке. А то, знаешь, в тех местах, откуда я родом, такая сиканушка, как ты, не учит взрослых ребят, чего им делать хорошо, а чего плохо. Они и без нее все знают, поняла?

Я постаралась ответить как можно вежливее.

- Но я вовсе не имела в виду, что вы недостаточно опытны и способны сделать что-нибудь не так. По вашему виду ясно, что этого быть не может.

Господи, до чего же все они отвратительны! У меня прямо язык дрожал во рту от собственного вранья. И страха. Нет, это надо же было быть такой дурой!

Тут самый молодой из парней, единственный, кто, казалось, проявлял ко мне какое-то внимание, предложил все же выслушать меня.

Я опять села прямо и внимательно посмотрела на каждого. Пора действовать, сказала я сама себе. Или тебе удастся выкрутиться, или тебя изнасилуют и убьют. Ты не имеешь права позволить таким подонкам распоряжаться своей жизнью. Ты просто обязана с ними договориться, Лора.

- Хорошо. Я не возражаю ни против выпивки, ни против наркотиков или секса, но чтоб все было в меру. Я могу пойти на разные штучки-дрючки, кого приласкать как мать, а для кого сыграть роль маленькой девочки... совсем ползунка. Могу выступить и с сольным номером - для каждого.

Ответом было рыгание и дружно кивающие головы. Восемь уставившихся на меня глаз стали еще шире.

- Уверена, вам всем мое представление придется по вкусу... Я постараюсь изобрести для вас даже что-нибудь новенькое, найти подход к каждому... А если кому придет в голову что-то свое, пусть подойдет и шепнет мне на ухо. Я готова играть в любые игры. Но только с одним условием. Меня должны отвезти обратно в город. И я должна выйти отсюда целой и невредимой, как и вошла сюда. И никакого насилия.

Один из парней, по-видимому, решивший, что его мужское самолюбие страдает, бросил:

Я собрала свои нервы в кулак и наклонилась к нему, стараясь выглядеть как можно уверенней:

- Если ты захочешь мне вмазать, как ты говоришь, это значит, что я плохо сделала свою... работу. - Я сглотнула комок в горле. - Можешь называть меня сукой или как тебе вздумается еще, но давай сначала попробуем, как у нас вместе получится... хорошо?

Мне понадобилось еще минут сорок, после того как они наконец согласились посмотреть мое шоу, чтобы их наконец угомонить. Я положила каждому из них в пиво по таблетке транквилизатора и велела всем сесть на кушетку - пить и смотреть мое представление.

Никогда в своей жизни я так не боялась. Забудь, Дневник, о моих ночных кошмарах, забудь все те случаи, когда на мокром шоссе меня чуть не сбивало машиной, мчащейся на полной скорости. Даже БОБА - и того забудь. Потому что по сравнению с нынешним страхом то было как один к четырем. И каждый из этих четырех казался таким огромным, что вполне мог съесть меня вместо закуски перед обедом.

Все парни уселись на кушетку, кроме одного, которому я велела стоять у двери, чтобы никто не подумал, что я хочу удрать. Затем я выдвинула стул на середину комнаты. Деревянный, с красивой высокой спинкой... почти идеальной формы, даже слишком. Пройдясь по комнате, я выключила весь свет.

Медленно раздеваясь, я старалась запомнить, куда что бросаю из одежды, чтобы, если парни отключатся, как я рассчитывала, можно было бы тут же одеться и бежать.

При этом я все время разговаривала вслух, убеждая себя в том, что наглоталась наркотиков и сейчас могу расслабиться. Как же я боялась, что кто-нибудь из них вскочит и заорет: “Кончай показывать нам старье, детка!” Но, к счастью, никто этого не сделал.

Свое выступление, как обычно, я начала с номера “Маленькая девочка заблудилась в лесу”... это любимый номер Лео и Жака, потому что после него я очень быстро могу перейти к роли “Мамочки”.

Я молила Бога, чтобы у парней не пропал интерес к моему шоу до тех пор, пока их веки не начнут слипаться. Подойдя к стражу у дверей - наверное, самому отвратительному из всех, - я взяла его руку, она оказалась на удивление податливой, положила себе на грудь и начала нежно приговаривать.

Добрых пятнадцать минут он поглаживал меня и что-то бормотал мне в ответ: я чувствовала, что он совсем размяк, прямо как Жак. Один из сидевших на кушетке не выдержал такой несправедливости и крикнул:

- Эй, а как насчет того, чтобы подойти сюда!

- Не беспокойтесь, мальчики. Я не выдохнусь. Это дело мне никогда не наскучит. И о каждом из вас я прекрасно помню.

Нельзя было допустить, чтобы у них испортилось настроение. Я развернула стул и села лицом к стражу, попросив его опуститься на колени. При этом я старалась говорить как можно ласковее, чтобы он не обиделся. Потом я стала танцевать, кружа по всей комнате... и присматриваясь к каждому из них... оценивая их состояние, замечая любое их движение... продолжая морочить им голову... Никто из них пока не вырубился.

В конце концов я вернулась обратно к стулу в центре комнаты. Теперь начиналась самая главная часть моего представления... откровенно эротическая, вызывающая обычно похотливое улюлюканье. Я принимала самые разные позы, то сидела на стуле, то вертелась вокруг него. Все сидевшие на кушетке вытянули шеи в мою сторону и таращили на меня глаза. Я же продолжала в прежнем духе, придумывая все новые положения тела... словом, продлевала свое шоу.

Я делала все что можно, чтобы вызвать у них не только физическое, но и эмоциональное возбуждение. Парни выглядели уставшими, однако у них хватало еще сил хлопать и свистеть. Короче говоря, представление продолжалось до тех пор, пока трое окончательно не отключились. Я осталась всего с одним. Здоровый детина с трехдневной щетиной, глубоко запавшие глаза.

- Ты меня прямо загипнотизировала, - наклонился он ко мне и предложил пройти с ним в соседнюю комнату. По его словам, у него был ключ.

- А может, можно в грузовике? Ты как? - спросила я.

- А что я? Спина-то твоя, малютка, - ухмыльнулся он.

Я похватала все что могла из своей одежды, кроме носков и лифчика, которых не нашла, и выскочила в ночную темень, лихорадочно соображая, как бы мне отсюда смотаться... и как можно быстрее добраться до дома. Во что бы то ни стало.

Сразу же забравшись в кабину, я тихонько позвала его. Он тут же скользнул по дерматиновой обивке сиденья и ткнулся лицом мне в грудь. Ну, Лора, подумала я, действуй! Нашарь рукой бутылку... Вот она! Не двигайся слишком быстро, отвлеки его и... бей!

Я треснула его по голове бутылкой и увидела кровь. Он весь был в крови. Выпрыгнув из грузовика, я побежала что есть силы... наполовину раздетая... ну и пусть! Мне надо было убежать, пока те не сообразили, что я наделала.

Я бежала к хижине Жака, надеясь застать его и Лео вместе с Роннеттой.

Добравшись туда, я была совершенно без сил, все мои чувства смешались. Разрыдавшись, я бухнулась на колени. Подоспевшая Роннетта помогла мне добраться до диванчика. Слезы так и лились - я не могла их остановить. К тому же мне было еще и стыдно, что я купила себе свободу такой ценой... Боже, какая это все грязь! Да, БОБ, выходит, был прав. И еще как прав!

Крепко ухватившись за руку Роннетты, я услышала ее слова:

- Она же вся в крови! Надо скорей все смыть. А то она никогда не успокоится, пока будет видеть следы крови на своем теле.

Дальше я ничего уже не помню. Очнулась я у себя в кровати. В стиснутом кулаке была зажата записка.

“Дорогая Лора!

Мы старались как могли тебя успокоить, но ты была невменяема... все время повторяла, что хочешь домой. По-моему, никто не слышал, как мы вошли в дом. Но если тебя накроют, лучше расскажи им, как все было на самом деле.

Сейчас все уже в порядке. Ты просто очень перепугалась.

...Может, через пару дней повидаемся? Тогда и поболтаем с тобой по душам. Идет?

Роннетта”.

Вот какая была ночь! Теперь мне - так ты, наверное, думаешь - пора бы извлечь кое-какие уроки, но почему-то у меня ничего из этого не получается.

Нет, я все-таки схожу с ума!.. Как можно такое думать? Со мной творится что-то неладное!

Поговорим с тобой позже, Лора.

4 марта 1988

Дорогой Дневник!

Вчерашний день я провела с Донной и поняла, что нам с ней больше не о чем разговаривать. Конечно, мы беседуем и все такое, но все то время, что я была там, я думала лишь о том, как бы поскорее уйти из их дома. Эти чистые светлые стены давят на меня!

Она завела меня к себе в комнату, закрыла дверь и стала шептать, что они с Майком скоро себе позволят все. Это событие они тщательно распланировали. В четверг вечером? Точно не помню.

И вот она мне все это рассказывает, а я, по-видимому, должна была поразиться: “О, Донна, а ты уверена, что хочешь этого?”

Похоже, у Донны с Майком, лучшим дружком Бобби, все идет хорошо. Ты помнишь его, Дневник? Тот самый с рекламного ролика жевательной резинки? В общем, надеюсь, для Донны он будет в самый раз. Я-то всегда думала, что он полное дерьмо... Но я ведь не должна с ним трахаться, правда?

Получай удовольствие, Донна!

Дорогой Дневник!

Я сидела у себя в комнате и думала о Бобби. Может, не надо было рассказывать ему, что произошло тогда с теми парнями, которые подвезли меня в грузовике. Ведь с тех пор он со мною ни разу не поговорил. А ведь я сказала чистую правду. И была такой же откровенной, как и в канун Нового года. Мы с ним хотим быть честными друг перед другом... Мы поняли, что любим друг друга... В конце концов я сделала то, что сделала, ради одного - выбраться оттуда.

Только что позвонил Бенжамин Хорн. Мама прокричала мне, чтобы я взяла трубку. Мой первый вопрос к нему, даже до того, как поздороваться, был о Джонни. Как он? Что-нибудь случилось?

Он ответил, чтобы я на минуту присела. Папа дома, мама дома... Джонни в порядке...

В чем дело?

В том, ответил он, что сегодня утром возле самой границы нашли Троя со сломанной ногой, на трех копытах не было подков... не говоря уже о том, что он страшно исхудал. Все последнее время он явно голодал. Бенжамин был уверен, что это именно Трои - по клейму конюшни.

Бенжамин сказал, что видел, как полицейские на границе пристрелили его. Два раза выстрелили в голову. Похоже, по его словам, что Троя кто-то выпустил из загона. Бенжамин обещал мне по телефону, что сделает все, чтобы найти этого страшного человека и наказать его за жестокое обращение с нашей молодой чудесной лошадкой.

Я повесила трубку.

Оглянулась вокруг: все стало серым и черным... Как мне плохо. Куда ни посмотришь, все говорит мне, что я плохая, испорченная, негодная... Как посмела я так поступить с Троем?

Не будь я такой гнусной и отвратительной, не выгони я тогда Троя, сейчас можно было бы ускакать на нем и затеряться где-нибудь в полях. Ничего, как-нибудь мы бы с ним выжили.

Не могу поверить, что все это происходит со мной, с моей жизнью! Как получается, что один день как праздник, а следующий - кошмар... Дурной сон, где я вижу свою смерть... Именно это сейчас и стоит перед моими глазами.

Л.

ЭТА СТРАНИЦА В ДНЕВНИКЕ ВЫРВАНА

7 апреля 1988

Дорогой Дневник!

Мне не просто нравится моя новая работа продавщицы в парфюмерной секции, я прямо-таки обожаю находиться рядом с таким человеком, как Роннетта. Ей не надо ничего объяснять, она все понимает сама и не пристает ко мне, если чувствует, что я чем-то удручена.

Я чувствую, что мы с ним по-настоящему любим друг друга, но так уж случилось: слишком перевешивают сейчас соображения удобства и пользы, чтобы сохранилась в неприкосновенности наша былая привязанность. Теперь мы все чаще ловим с ним вдвоем кайф - или у Лео, или на Жемчужных озерах.

В последнее время, если это случается у Лео, я замечаю, что Бобби обращает куда больше внимания на Шелли, чем на Лео или на меня.

Мне кажется, у них начнется роман... впрочем, он вполне мог уже начаться, просто они держат его втайне. Прошлым вечером я поделилась с Лео своими опасениями, что было с моей стороны явной ошибкой. О если бы все те глупости, которые слетают у меня с языка, объяснялись одной лишь кокой, которую я нюхаю, но, увы, это не так! Мне долго пришлось упрашивать Лео успокоиться. В жизни не видала, чтобы кто-нибудь так заводился сполоборота.

Почему мы все выбираем себе именно тех партнеров, а не других? Причина, по-моему, в том, что нам хочется любой ценой избавиться от одиночества... Вот мы и подбираем себе пару, чтобы было удобно сочетать свидания с рабочим расписанием, чтобы у твоего парня водились к тому же еще и деньги и в постели он кое-что умел делать. Все это весьма веские причины, но надо и немного везения, чтобы твой избранник оказался к тому же просто хорошим парнем!

Бобби, казалось, вполне подходил для меня. Во-первых, он был на месте в нужное время. Потом все-таки сообразительный, всегда на виду, хорошая семья и все такое... и постоянно клялся мне в любви, пока наконец не понял, что любить что-нибудь сейчас я просто не в состоянии. Ведь влюбиться - это все равно что вывесить перед неприятелем белый флаг, признавая: “Мы сдаемся, мы влюблены, любовь - это поражение”.

Я не могу себе этого позволить, пока не буду знать наверняка: БОБ мертв! Пока передо мной не будет валяться его труп и я не смогу пнуть его ногой - и не один раз, а сколько Захочу. Господи, скорей бы уж настал этот день!

10 апреля 1988

Дорогой Дневник!

Сегодня я отправилась в универмаг Хорна для “предварительной беседы”, хотя уже более месяца работаю у них в парфюмерной секции. Мне кажется, я ожидала узнать в ходе этой вступительной беседы что-то для себя новое.

Управляющий, мистер Бэттис, напоминает мне большое яблоко - в общем нечто медленно портящееся... Что он вообще здесь делает и когда наконец уйдет? Бедолага.

Хотя он чувствует себя виноватым, что все время цепляется к “друзьям” своего босса, но постоянно толчется возле прилавка, где торгуют парфюмерией. Скорей всего, мистер Бэттис просто шпионит за мной - в присутствии этого прилипалы нельзя ни нюхнуть из “капсулы”, ни шлепнуть Роннетту по заднице.

Помню, как угнетающе подействовала на меня в тот день обстановка в офисе Бенжамина - сами размеры этой комнаты, нескончаемые телефоны с мигающими кнопками, открывающийся из кабинета вид, размеры его кушетки и... ага...

Тогда при нашей встрече он мне сказал:

- Тебе вскоре позвонят домой из нашего отдела кадров, Лора. Так что учти: впереди у тебя вступительная беседа.

Но мне не повезло: мною занялся сам мистер Бэттис. При ближайшем рассмотрении видно, что он даже еще более кругленький и старенький, чем мне представлялось, и быть с ним рядом совсем неинтересно, настолько он ничего собой не представляет. Как бы там ни было, но вскоре придется сказать ему, что всем нам он не только не помогает, но, наоборот, мешает. Что касается меня лично, то я устала от необходимости все время ему улыбаться, видеть это дурацкое лицо и слышать одни и те же плоские шуточки.

Конечно, с моей стороны канючить и жаловаться вроде бы не стоило, но, право же, я это заслужила. Работа там у меня не из легких, и порой мне хочется немного передохнуть и расслабиться.

А сейчас, извини, я должна устроить себе небольшой перерыв - минут на пятнадцать. Мне срочно требуется курнуть сигаретку и приложиться к “полоске”.

Вот я и вернулась. У выхода из женского туалета я столкнулась с Донной, направляющейся к нашему прилавку. Как раз в этот момент я уже чувствовала себя гораздо лучше. Черт подери!

Она тут же стала тараторить насчет своей предстоящей поездки с целью подобрать себе подходящий колледж. Правда, при этом придется, увы, на время расстаться с Майком, а это просто ужас.

- Сколько стоит этот маленький флакончик? - заключила она.

С одной стороны, я была рада нашей встрече, но с другой... Меня огорчило, что они с Майком так счастливы. Нет, меньше всего я хочу, чтобы он плохо к ней относился, но подсознательно мне было бы приятно знать, что она предпочитает меня ему, а мою компанию - его компании. Читаю сейчас эти строки и вижу, до чего я эгоистична. Ведь я даже перестала ей звонить в последнее время! И мы с ней больше не друзья, а между тем...

Что ж, мы такие, как все, наверное. Обещаем, что сохраним свои чувства навечно, между тем как сохраняем их только до тех пор, пока нам самим не надоест.

Когда она отошла от прилавка и исчезла в дверях, у меня было такое чувство, что это навсегда.

Лора.

Дорогой Дневник!

Только что звонила с работы Роннетта. Да, она знает, что сегодня у меня выходной, но сменщица не вышла и будет только вечером, а дел столько, что ей одной не справиться... Словом, не смогу ли я ее выручить?

Другими словами, скажи родителям, что должна выйти на работу и задержаться допоздна. Это на самом деле означало, что Лео и Жак устраивают вечеринку в лесу.

У нас с Роннеттой выработан свой код. Так, например, если говорится: “Мне необходима твоя помощь прямо сейчас”, то это в действительности не что иное, как вопрос: “Срочно требуется кока. У тебя есть?” Слова “Мне нужна срочная помощь за прилавком” значат, что в хижине у Жака коки нет и надо принести с собой все свои запасы.

Пока мы с ней ехали к ребятам, я пыталась ее убедить, что она ничем не рискует, если сделает “это” вместе со мной. Наоборот, даже обогатится. Под “этим” я имела в виду, что она должна отослать в “Мир плоти” свое фото. Можно дать небольшое рекламное объявление, что за вознаграждение ты будешь готова высылать кассеты с похабными записями, трусики, фотографии и т.д. и т.п. Заведи себе абонентский ящик, придумай какое-нибудь имя, сочини легенду... да Жак уже сегодня вечером может сделать фото.

После того как мы с ребятами выпивали уже пару часов, я попросила Жака сделать несколько моментальных снимков “поляроидом”. Красные занавески на окнах служили достаточно подходящим фоном, а цвет был как раз того самого злачного оттенка, который позволял, при условии, что я буду хорошо позировать, сделать отличные снимки. Можно будет наверняка продать хоть миллион таких фотографий!

И Жак, и Лео пришли в полный восторг при виде того, что я вытворяю. Итак, у меня появился еще один способ, с помощью которого я могла их соблазнить.

Что касается Роннетты, то, увидев меня в деле, она решила, что мое предложение на самом деле не такое уж плохое и ей стоит попробовать.

До скорого, Лора.

22 июля 1988

Дорогой Дневник!

О мои счастливые, сладостные шестнадцать...

Они налетели на меня, как сон - печальный, дурной сон, где я увидела себя маленькой девочкой, страстно мечтавшей всю жизнь о том радостном дне, когда ей стукнет шестнадцать.

Я мечтала, что у меня будет свой пони, кошка и, может быть, собака. Донна Хэйворд, в ослепительно белом кружевном платье, всегда будет рядом со мной, и нашим мальчикам, заезжающим за нами на своих машинах, не придется пробираться к нам тайком - мы выйдем к парадному входу, чтобы их встретить. Наши родители полюбят их как родных, потому что, понятно, родители у нас будут идеальными!

Все это составляло содержание моих светлых снов, пока не пришел тот кошмар. И пусть я знала, что в реальной жизни не может быть того совершенства, которое мне раньше снилось, но все же верила, что счастье все-таки возможно.

Как выразить словами сладость грез... лишь когда они навсегда покинули меня, я поняла, чего лишилась. Без них жар моей души угас, меня начали мучить параноидальные страхи, я осталась без друзей, со мной стали происходить самые ужасные вещи, какие только можно себе вообразить.

Ты, мой Дневник, уже знаешь большую часть правды. Сладкие шестнадцать - это совсем не то, о чем я мечтала.

Бобби Бриггс и я решили немного передохнуть друг от друга. Конечно, я знаю, что у него интрижка с Шелли, но мне все равно. Я не могу подарить Бобби ту любовь, на которую он имеет право, и сознание этого меня убивает.

Рядом со мной нет Донны. В наших отношениях что-то переменилось. Мы с ней росли вместе, но затем я внезапно отдалилась от нее... События в моей жизни привели к тому, что я рано повзрослела, ожесточилась душой.

Признаю, что была неправа, считая ее глупой, поскольку в ней этого ожесточения не произошло: ведь никто не являлся ей из лесу, чтобы открыть ей, что надеяться бесполезно. Нет, такое было лишь со мной.

И новой машины у меня тоже нет. Родители просто одалживают мне свою, когда я прошу. Да и зачем мне своя машина в таком городишке, как Твин Пикс,- в самом-то деле?

Я стараюсь работать как можно больше, но должна проявлять здесь настоящее упорство. Тем самым можно надеяться искупить все прегрешения... кокаиновые “загулы” продолжаются у меня дни и ночи, и целыми месяцами. Да, я наркоманка и не скрываю, что принудила Бобби продавать наркотики, угрожая в противном случае уйти от него. Теперь он уже сам не вернется ко мне. Я не стою того, чтобы быть с ним. Мужественная, красивая внешность и золотое сердце - вот идеал, о котором я мечтала. Идеал, который никогда не воплотится в жизнь, если я не завяжу с кокой.

Теперь насчет секса! Я знаю о нем куда больше, чем положено девушке в моем возрасте. Неизмеримо больше. Секс становится все зловещее и зловещее - это скорее акт мести, чем любви.

Иногда мне нравится спать с женщинами, потому что с ними точно знаешь, чем и как их ублажить, и знание приносит чувство собственной власти!

Я все время к ней стремлюсь, что и объясняет пристрастие к кокаину. Нередко я задумываюсь над тем, что такой образ жизни приведет меня прямой дорогой в ад.

Теперь насчет пони, о котором я грезила. Он у меня был. Прекрасный пони. Его звали Трой. О, эта его грива светло-коричневого отлива. И снова я оказалась во всем виноватой... хотя в нашей жизни могут быть такие обстоятельства, когда тебе кажется, что ты поступила совершенно правильно. Но это не в счет. Я отпустила своего Троя, находясь под властью собственной мечты о свободе. Я отстегала его по заднице изо всех сил. И следила, как он уходит от меня... кажется, он обернулся всего один только раз. Впрочем, я старалась не смотреть. Словно бы заранее знала, что с ним случится - по моей вине.

Словно предчувствовала, что его найдут голодного, со сбитыми копытами, со сломанной ногой на полотне железной дороги возле самой границы. Бенжамин Хорн молча наблюдал за тем, как ему в голову всадили две пули.

Я сделалась вором, таким же, как БОБ, тайно прокрадывающийся ко мне. Я краду гордость, надежду, уверенность...

Моя кошка... но я предпочитаю сейчас об этом не говорить. Об этом достаточно грустно просто думать.

Ну мне пора идти.

Остальное потом, Лора.

22 июля 1988

Дорогой Дневник!

Хватит о прошлом и о том, какое скверное у меня настоящее.

Сейчас я сообщу тебе новость, неожиданную, как пощечина. Я беременна. Уже семь с половиной недель. Об этом еще не знает никто, кроме тебя. Ну и врачей в клинике (я взяла у родителей машину и съездила туда, чтобы уж знать наверняка). Итак, все подтвердилось. В голове моей полный сумбур...

Понятия не имею, чей это ребенок. Знаю только, что сегодня мне уже нельзя больше плакать. Ведь у меня как-никак день рождения - шестнадцать лет, и каждый начнет спрашивать, что со мной стряслось. А рассказывать об истинной причине я никому не намерена.

Лора.

2 августа 1988

Дорогой Дневник!

Прошла уже целая неделя с последнего посещения БОБА. Внутри у меня все так онемело, что пару дней назад я вдруг осознала: на самом деле мне хочется, чтобы он явился снова и, как бывало прежде, оставил порезы на моем теле. Тогда, вместе с кровью, из меня вытекли бы и те мысли, которые так настойчиво роятся в голове. Впрочем, я знаю: он не посмеет появиться, раз мне этого по-настоящему хочется.

СТРАНИЦА ВЫРВАНА

СТРАНИЦА ВЫРВАНА

В эти дни я все больше думаю о смерти как о спутнике, которого жаждешь встретить на своем пути.

Прощай, Лора.

СТРАНИЦА ВЫРВАНА

- СУЧКА!

- Ты здесь, Боб?

- ВСЕГДА.

- Почему ты не приходишь? Чтобы взять меня, взять мою жизнь... прямо сейчас?

- ЭТО СЛИШКОМ ПРОСТО.

- Дерьмо собачье! Я с ума схожу! Я не могу так больше! Или сейчас же убирайся к чертовой матери из моей головы, из моей жизни, из моего дома, из моих снов... или убей меня!

- ТОГДА НЕ ПОЛУЧИТСЯ НИКАКОГО УДОВОЛЬСТВИЯ.

- Значит, я была права с самого начала. Твоей целью всегда было убить меня.

- ИНОГДА НАША ЖИЗНЬ - ЦЕПЬ СОБЫТИЙ, ВЕДУЩИХ К СМЕРТИ. Я ХОТЕЛ ПОСМОТРЕТЬ, ЧТО ТУТ МОЖНО СДЕЛАТЬ.

- Я нужна тебе как эксперимент.

- ДА. ОДНАЖДЫ ТЫ УЖЕ ЭТО ГОВОРИЛА.

- У меня никогда не было выбора...

- НЕПРАВДА, БЫЛ.

- Я тебе не верю.

- НИКТО НЕ ВЕРИТ. ВОТ ПОЧЕМУ ТЫ... КАТИШЬСЯ ВНИЗ.

- Вниз?

- ДА. В БЕЗДНУ. ПРИЯТНОЕ ОЩУЩЕНИЕ, НЕ ПРАВДА ЛИ?

- Нет!

- НЕТ?

- Я же уже тебе сказала! Ненавижу все это! И себя самое ненавижу, и все, что вокруг меня!

- ЭТО УЖЕ СОВСЕМ СКВЕРНО.

- Скажи, БОБ, ты на самом деле есть?

- ДЛЯ ТЕБЯ ЕДИНСТВЕННАЯ РЕАЛЬНОСТЬ - ЭТО Я!

- Но...

- ТЫ ВСЕ ВРЕМЯ ВОЗВРАЩАЕШЬСЯ К ТОМУ ЖЕ САМОМУ. ПОСТОЯННО ТВЕРДИШЬ, ЧТО БОЛЬШЕ НЕ СТАНЕШЬ СОВЕРШАТЬ ДУРНЫХ ПОСТУПКОВ... И НИКАК НЕ МОЖЕШЬ ОСТАНОВИТЬСЯ.

- Но я не совершала их, когда ты впервые появился у меня! Я была пай-девочкой! И не была никакой... Делала одно хорошее... И жила счастливо!

- НЕПРАВДА.

- С тобой можно проговорить целую вечность и ничему не научиться.

- С МУДРЫМ ЧЕЛОВЕКОМ ОБЩАТЬСЯ КУДА ТРУДНЕЕ, ЧЕМ С ДУРАКОМ. ТЫ ДОЛЖНА ПРОЙТИ ЧЕРЕЗ ЭТО ИСПЫТАНИЕ.

- Слышать не хочу об испытаниях.

- ТОГДА, ЗНАЧИТ, ТЫ НЕ ЖЕЛАЕШЬ НАЙТИ ОТВЕТ.

- Кто ты такой... на самом деле?

- Я ТВОЙ СТРАХ.

- Хватит! Мне все ясно. С меня довольно. Я ухожу. Пора. Уходи и ты. Пожалуйста... прошу тебя!

- ЖЕЛАЮ ТЕБЕ ВСЕГО НАИЛУЧШЕГО В ЭТИ ТВОИ ПОСЛЕДНИЕ ДНИ, ЛОРА ПАЛМЕР!..

Я и впрямь сошла с ума. Прости, если некоторое время мы с тобой не будем общаться.

Л.

10 августа 1988

Дорогой Дневник!

Трудно описывать все это: сразу же получается, что пытаешься себя жалеть, хотя это всего лишь полуправда. Как бы там ни было, но все продолжалось не более нескольких мгновений. При этом я вполне явственно слышала разные звуки, и целые миры проходили пред моим взором... жизнь вертелась как волчок и уносилась прочь.

Вошел доктор: его большие руки уже были в резиновых перчатках, а глаза - также стерильны, как комната и инструменты, которые там находились.

Он пожал мне руку. Резиновая перчатка что-то напомнила мне БОБА?

Последние минуты перед операцией были, наверное, самыми тяжелыми в моей жизни. Правильное ли решение я принимаю? И чей это ребенок?

- Чертовы рукава, - пробормотал доктор, поднимая руки над головой и тряся ими, чтобы рукава халата не опускались слишком низко. После чего принялся за работу.

Раздалось негромкое гудение приборов. Сестра в операционной взяла меня за руку. Она улыбнулась, а доктор, склонившись над моими раздвинутыми ногами и на мгновение застыв в этой позе, произнес:

- Сейчас нам придется немного потерпеть.

И вот я закрыла глаза и схватила сестру за руку. О, как бы мне хотелось, чтобы потом, когда придет подходящее время, этот ребенок, чей бы он там ни был, вернулся ко мне.

Не раньше, чем состоится свадьба. Чем сложится тот союз, которому ты обязан своим появлением на свет и за который не несешь никакой ответственности. Ребенок, ты должен быть подарком для тех, кто к этому готов, а не обузой, как столь многие до тебя. Возвратись ко мне, мой ребенок, когда сама я уже не буду им.

Лора.

10 августа 1988

Дорогой Дневник!

Я проплакала всю дорогу из клиники до дома, думая обо всем, что произошло со мной или, вернее, чему я сама позволила произойти за последние несколько месяцев. Как бы мне хотелось, чтобы сейчас со мной была Мэдди. Я почти что собралась с духом позвонить ей и попросить ее прийти, но решила не делать этого.

Единственное, что доставляет мне удовлетворение, так это то, что на сегодняшний день, к часу ночи, прошло ровно девятнадцать дней, как я абсолютно трезва. Никакой коки. Это оказалось значительно тяжелее, чем я могла даже вообразить. Иногда, просто по инерции, я проверяла ножку кровати: не осталось ли там завернутой в пленку заначки.

Между прочим, забыла сказать тебе, что пару дней назад мне звонила Норма. Завтра мы с ней встречаемся, чтобы обсудить мою идею насчет помощи пожилым людям нашего города. Надеюсь, все получится - ведь от этого будет польза и Твин Пиксу, и мне, если я хочу навсегда покончить с кокой.

Приехав домой, я вдруг почувствовала, до чего мне больно. Мне даже показалось, что я не в силах буду подняться к себе наверх.

- Ну как все прошло? - тотчас перехватила меня мама.

- Беседа прошла превосходно, мама.

Ухватившись за перила, я сказала ей, что сегодня, пожалуй, лягу пораньше. Поднимаясь по лестнице, я чувствовала на себе ее настороженный взгляд. Когда я наконец поднялась на площадку, мама сказала мне, что звонила кузина Мэдди. Я остановилась, пораженная. Мэдди, значит, “услышала” мой звонок, на который я так и не отважилась.

Я почувствовала взгляд мамы на своей спине - в нем явно сквозила ревность. Мне обязательно нужно отдохнуть.

Лора.

16 августа 1988 3:15 ночи

Дорогой Дневник!

Уже давно мы не встречались с тобой так поздно.

Соблюдать трезвость, оказывается, зверски трудно. Еще никогда в жизни меня не мучили такие параноидальные кошмары, как в последние дни. Похоже, я потеряла из-за этого последних своих друзей.

Мы с Роннеттой больше не беседуем по душам, как раньше, особенно на работе, и она не говорит мне о вечеринках в хижине Жака.

Бобби тоже перестал звонить. Теперь я сама звоню ему. Как это непривычно и странно. Похоже, он прекрасно обходится без меня, и это заставляет меня думать, что все это увидят и перестанут вообще со мной общаться. Неужели я и в самом деле оказываю на всех плохое влияние, о котором неустанно твердит мне БОБ?

Означает ли мое воздержание, что я останусь в конце концов совершенно одна? Даже мой новый друг Гарольд Смит.

СТРАНИЦА ВЫРВАНА

20 августа 1988 5:20 ночи

Дорогой Дневник!

Сейчас у меня в комнате совершенно темно, и мне приходится писать при слабом свете ночника.

Не хочу, чтобы кто-то видел, что я не сплю. Мне так страшно.

Только что мне снился ужасный кошмар. Я все еще в холодном поту и не могу унять дрожи. В моем сне я видела, как все люди в мире принимают наркотики - и лишь одна я этого не делала! Не знаю толком, почему... может, для того, чтобы лучше себя чувствовать? Думаю, мне казалось, что это правильный шаг с моей стороны.

Как только я перестала принимать наркотики, то сразу же сделалась невидимкой. Бесплотная, я летала по городу... проникла в свою школу... Никто не замечал меня - никто! Вбежав в класс, я увидела Донну, подошла к ней и закричала что-то прямо ей в лицо. Однако она меня не услышала. По коридору навстречу мне шли Бобби и Шелли. Разговаривая друг с другом, они прошли сквозь меня! Повернувшись, чтобы последовать за ними, я увидела у фонтанчика с питьевой водой Лео и Жака. Но даже они не заметили меня!

Как я ни билась, мне так и не удалось привлечь к себе чье-либо внимание или по крайней мере заставить их думать обо мне, потому что для всех я перестала существовать. А произошло это из-за моего теперешнего воздержания.

Кошмар, таким образом, как две капли воды напоминал реальность. Я чувствовала себя такой одинокой.

Оторвав взгляд от страницы, чтобы посмотреть, горит ли у нас в коридоре свет, я тут же увидела за окном лицо БОБА! Этот сукин сын смеялся, я слышала его гнусный смех, хотя стекло и заглушало звук.

Из своего угла комнаты я видела его лицо, выхваченное из тьмы тускло-оранжевым светом моего ночника. Нас разделяло только окно. Какое-то время он еще продолжал смеяться, но затем его голова исчезла из освещенного квадрата. И все равно я не могла успокоиться, пока не взошло солнце и окно не заполнилось светом. Светом, который не позволяет ему вернуться ко мне.

С любовью, Лора.

20 августа 1988 (позже в тот же день)

Дорогой Дневник!

Мистер Бэттис попросил меня встретиться с ним в его офисе в половине шестого. В четверть шестого я сказала Роннетте, что мне пора идти, но я постараюсь вернуться побыстрее, чтобы помочь ей с разгрузкой новой партии товара.

Несколько минут я оставалась в офисе мистера Бэттиса совершенно одна, сидя на стуле перед его столом.

Войдя в кабинет, он бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся. Я ему явно нравилась. Мне это было ясно с самого начала, но сейчас стало особенно очевидно.

Подойдя к окну, он посмотрел на улицу через неплотно задернутые шторы.

- Внутренний голос говорит мне, что вы ищете себе работу получше. Это так?

- Да, - ответила я, положив ногу на ногу. - Вы правы.

Все еще продолжая смотреть на улицу, он сказал:

- Полагаю, мы можем предложить вам такую работу.

- Какую именно, мистер Бэттис? - поинтересовалась я.

- Дежурного администратора... с перспективой роста.

- Администратора?

- Умеете ли вы танцевать, мисс Палмер?

- О, я знаю кучу разных танцев.

- Тогда вы сможете заработать кучу денег.

Мы договорились с мистером Бэттисом встретиться в следующую субботу у него в офисе, откуда нам предстояло вместе с Роннеттой (ее предполагалось определить на работу в то же заведение под названием “Одноглазый Джек”) отправиться по ту сторону границы.

Поблагодарив за предложение, я вышла из его офиса. Возвращаясь к себе в секцию парфюмерии, я приняла решение: с воздержанием пора кончать. Это не для меня.

Роннетта сказала, что на какое-то время прикроет меня. Взяв у нее “капсулу”, я пошла на склад. Нанюхавшись, я повернулась, чтобы идти обратно, и тут увидела БОБА. Сидя на корточках в углу, он улыбался с видом победителя.

Предстоит новая игра, Лора.

23 августа 1988

Дорогой Дневник!

Насколько же лучше я теперь себя чувствую, когда в мою жизнь снова вернулся кокаин!

Хочу рассказать тебе, что вышло из моей встречи с Нормой. Все это время я много думала над тем, как помочь пожилым жителям Твин Пикса, которые не в состоянии свободно передвигаться.

Мне бы хотелось приносить им горячую пищу, и я даже придумала броское название для этой программы помощи - “Обеды Надом Всем, Кому Надо”.

Норме моя идея понравилась, и она сказала, что позвонит кое-кому в муниципальном управлении и еще в городской больнице. С их помощью мы сможем, по ее словам, определить круг людей, нуждающихся в доставке горячей еды, и нам не придется проводить собственных опросов. Норма считает, что для начала я могла бы привозить еду двум людям четыре раза в неделю. Все доходы должны делиться пополам. Я буду развозить заказы и, может быть, вновь обрету уверенность в своих силах... или мне этого не надо? Или кока так меня доконала, что я уже не в состоянии судить, что мне надо на самом деле?

Итак, сегодня я пришла в закусочную за обедами.

Я как раз помогала Норме вынуть еду из духовки, когда появилась Джози Пэкард.

Она о чем-то возбужденно заговорила с Нормой, и я почувствовала, что Джози чем-то расстроена. Подозвав меня, Норма объяснила, в чем дело: у Джози опять появились проблемы на лесопилке, совладелицей которой она является, из-за ее плохого английского... Она была явно огорчена.

Я тут же сказала, что, если она хочет, я готова давать ей уроки английского.

Услышав это, Норма улыбнулась и похлопала меня по плечу, а Джози предложила:

- Я была бы просто счастлива платить вам за уроки.

Мы пожали руки друг другу, и Джози попросила начать наши занятия в ближайший понедельник вечером, когда она освободится. Я согласилась, заметив, что этот день меня вполне устраивает.

Забрав обеды, я вышла из закусочной. Мне нужно было успеть отвезти их побыстрее, чтобы уже через сорок пять минут быть у Джонни Хорна.

Сначала я отправилась в квартиру миссис Трэмонд. Поднос с едой я оставила у парадной двери с запиской и просьбой - в следующий раз оставить мне ключ от дома.

Вторым клиентом был Гарольд Смит. Это очень интересный человек, и, кажется, я тебе о нем говорила. Очень красивый. В свое время он был ботаником. Однажды утром он вдруг обнаружил, что (по причине, о которой он уже не помнит) боится выйти на улицу. В медицине эта болезнь называется агорафобией. Ему кажется, что за дверью дома его ожидает смерть, которая по ночам зовет его оттуда голосом какой-то неведомой птицы.

Он пригласил меня войти в дом, но я уже опаздывала и сказала ему, что смогу воспользоваться его любезным приглашением как-нибудь в другой раз.

Когда я пришла к Хорнам, оказалось, что взрослые куда-то уезжают. Пожелав им счастливого пути, я заверила их, что Джонни будет в полном порядке, так что им нечего беспокоиться.

Перед этим я уговорила Бобби отсыпать мне немного коки, и теперь, в превосходном настроении, я весь вечер читала ему вслух, перемежая чтение мороженым.

Остальное потом, Лора.

СТРАНИЦА ВЫРВАНА

СТРАНИЦА ВЫРВАНА

31 августа 1988

Дорогой Дневник!

Только что прочла вчерашнюю запись и неожиданно устыдилась, что еще живу на свете. Девочка, получившая этот дневник к своему двенадцатилетию, уже несколько лет как умерла. А я, занявшая ее место, ничего, кажется, не сделала, кроме одного - превратила в посмешище все те светлые грезы, которыми она жила. Мне шестнадцать, я кокаинистка и проститутка, которая трахается с сослуживцами своего отца, не говоря уже о половине мужского населения этого дерьмового города, и единственная разница по сравнению с прошлой неделей заключается в том, что сейчас мне за это платят. Моя жизнь зависит от прихоти очередного партнера, который делит со мной комнату.

Я отпрянула от окна и бросилась бежать куда глаза глядят. Но всякий раз упиралась в дом, из окна которого вылезал БОБ, - еще минута, и он окажется рядом со мной.

Я упала на колени. Вокруг меня все затихло. Я поглядела вверх - и там, футах в тридцати, сидела гигантская сова. Еще и сейчас, оглядываясь назад, я не уверена: была ли она мне другом или врагом.

Долгое время мы молча глядели друг на друга. Мне казалось, что сова хочет что-то сказать. Но она так ничего и не произнесла.

Проснувшись, я вспомнила, что в свое время говорила Маргарет о совах, которые иногда бывают очень большими. Надеюсь, эти ее слова как раз относятся к тому, что я видела сегодня во сне, и означают: со мной должно произойти что-то хорошее. Сейчас, когда я работаю в “Одноглазом Джеке”, хорошее предзнаменование мне не помешает. Отныне я буду обращать внимание на все, о чем говорила мне Старая Женщина С Клюкой. Подозреваю, что обращать внимание мне придется, увы, на очень и очень многое.

Лора.

P.S. Наверное, чтобы написанное оставалось втайне, мне понадобится начать второй дневник: если его найдут, то не обнаружат в нем ничего, кроме той Лоры, которая, по общему мнению, живет здесь.

Надо будет затратить какое-то время и заполнить страницы нового дневника. Интересно, смогу ли я выдумать себе другую жизнь?

13 ноября 1988

Дорогой Дневник!

Недавно я была у Хорнов и занималась с Джонни. Во время игры к нам присоединился мистер Лоренс Джейкеби, один из наблюдающих его врачей. Вместе с нами он стрелял из лука по резиновым бизонам.

Я сразу же увидела, что Лоренс ко мне неравнодушен. Собственно, ничего необычного в этом не было: необычной оказалась лишь причина его привязанности.

Дело в том, что он влюбился сразу в “двух Лор”, то есть вызвана его любовь была как раз тем же, чем и мое собственное отчаяние, заставляющее меня жаждать смерти. То, что для меня истинное проклятие, для него - предмет неприкрытого обожания. Он не издевается над моим страданием, он его принимает.

Итак, д-р Джейкоби и я стали втайне встречаться у него в офисе. Он просто сидит и слушает меня: порой я говорю ему такое, что, казалось бы, должно было привести его в ужас, но и эти подробности, касающиеся изнанки моей души, он принимает так же, как и все остальное во мне. Он считает, что светлая половина моей души сама противится тем черным делам, которые я совершаю. Поэтому Лоренс и прощает меня. Знаю, со стороны это может показаться болезненным и даже подлым, но по временам меня охватывает ненависть к нему за то, что он ни разу не подтвердил сидящего глубоко внутри меня страха. Страха, который заставляет меня думать: я становлюсь такой же отвратительной, как БОБ.

А может, все и на самом деле так, как он говорит? И я просто забыла, как это бывает, когда тебя любят?

Лора.