Я медленно двигаюсь вдоль стен, называемых городом. Я вижу вокруг себя людей. Они по-своему реальны. В их венах течет своя жизнь. Их глаза скользят по мне, как сухие листья по зеркальной глади воды. Они не видят глубины, не различают дна души. Им доступно лишь их собственное отражение в моих глазах. Ресницы опускаются, и в небытие воспоминаний уходит еще одно мгновение существования в непосильно тяжелой, прижимающей меня к земле оболочке. Еще одно сожаление о чем-то несовершенном, не домысленном камешком скатилось на дно моего пруда. Да и можно ли назвать прудом этот аквариум, в котором задыхаюсь, кидаясь от стекла к стеклу, видя за ними жизнь?!… так и тону в однообразии своих мыслей, вопросов, не находящих ответа, в камере своего сознания. Широко раскрывая глаза, я не вижу счастья из-за мутности воды. Уже совершенно нет сил, и в очередной раз ударившись о стекло, за которым мне вызывающе улыбается любовь, бьюсь в крике отчаяния. А хочется замереть, как утес, парящий в свободе над морем…! Идеально. Чувство полета…

Я снова открываю взору улицу своего одиночества. Люди больше не нарушают ее спокойствие взглядами. На дне по-своему реальной реки людей нет…

Мы - люди ночи. Наши души застыли, разум затемнён. Нас не видно, так как мы бродим безмолвными тенями в ночи, прячась за чужими мыслями, чужими лицами. Лишь немногие из нам подобных были способны стать звездами и освещать жизненный путь остальным. В основном мы - черные дыры, скрытые во мраке и холоде жизни. И если бы все мы вдруг захотели жить, то бесчисленное количество стонов нарушили бы суету дневного мира. Итак, это лишь видимость, что каждый из нас наедине с пустотой одиночества. Мы слишком хорошо спрятаны в себе, не видя даже друг друга и лишь слепо плетясь через события по дороге времени...

...но если люди дня не замечают нашего существования, так заметим же его хотя бы сами! не хороните себя заживо, люди темноты… люди вселенной.

Осторожно оглядываюсь. Сквозь мутность сознания пробивается нечеткое изображение улицы. Плывущие мимо меня лица скучают взглядами, равнодушно устремленными в свои жизни. Молодежь активно циркулирует по весенним мостовым, отпинывая к газонам бутылки, брошенные столь похожими друг на друга людьми. Снег почти сошел, оголив ужас вне квартирного времяпровождения. Мой город снова пытается выжить меня. Моя страна, мои дороги… задумчиво переступаю с ноги на ногу. Нет, ни одно чувство не шевельнулось в душе. Лишь безразличная сонность ко всему. Сердце бьется ровно и медленно. Одинаковые кучки мальчиков и девочек, сбившихся вместе ради остроты ощущений и мнимой свободы от навязываемого домашними смысла бытия, засоряют природу. По-другому не скажешь. Только одно интересует, - есть ли в моральной пустоте улицы еще хоть один человек, вот также безучастно изучающий сущее, скептично щурясь, возможно, от весеннего солнца?

Вокруг людно. Толчея поминутно передвигает меня с места на место, невежливо выказывая недовольство моим оцепенением. Мысли вызывают всё большее раздражение. Какого черта им всем здесь надо? Бессмысленно теребят тротуар, поднимая пыль, и никакого коэффициента полезного действия! Вот уже нахлынула злость за принадлежность к этому миру человечества. Нужна "необходимость"… преданность чему-то! Но…куда идти? Что предпринять? …

…Солнце садится, а я еще долго простаиваю в толпе, снующей вокруг моего маленького мирка по одиноким улицам существования…

Кошка стояла на подоконнике, шипя и грациозно выгибая спину. Непривычно взъерошенная серо-коричневая шерсть, обычно лоснящаяся и переливающаяся под лучами солнца, агрессивно лохматилась на загривке. Из коридора доносилось храпящее рычание, приближающееся с неимоверной скоростью. Времени на раздумье не оставалось.

Несколько часов назад хозяева принесли нового питомца - щенка черного бульдога, совершенно глупого, злобного и еще неспособного испытывать уважение к старым обитателям дома. Он тут же попытался бесцеремонно напасть на попугая, неосторожно слетевшего за крошкой на полу и едва успевшего упорхнуть в металлическую клетку под потолком. Такой наглости кошке не приходилось видеть еще ни разу за свою долгую и безоблачную жизнь среди нежности и ласки, в большой, светлой квартире на восьмом этаже панельного дома. Ни одно гордое животное не потерпит такого унижения. Но к всеобщей радости справедливость была восстановлена, и щенка заперли на кухне, где тот периодически поскуливал и неумело скреб дверь короткими лапами.

Хозяева открыли окна, позволив теплому весеннему ветру трепать занавески. Солнце заливало комнату желтым светом, в лучах которого нежилась кошка. Вдруг дверь распахнулась. Возможно, сквозняк даровал щенку свободу, а может быть, он сам с отчаянной силой толкнул дверь боком, предварительно разбежавшись, но кошка, сонно приоткрыв правый глаз, увидела на пороге бульдога, совершенно опьяненного возможностью передвижения по квартире. Нескольких мгновений хватило, чтобы она уже мчалась от свирепого пса в дальнюю комнату. Одним прыжком преодолев расстояние до подоконника, она обернулась. Голова щенка показалась из-за двери, лапы усиленно работали, отталкивая мускулистое тельце от паркета. Диван, стол, окно… Кошка глянула вниз. Времени на раздумье не оставалось. Подобравшись, она чуть присела и …прыгнула…

Солнце мелькает за домами. Я вижу его по мере продвижния. Узкая улица тесно застроена невысокими деревянными зданиями. Вечернее Солнце почти у горизонта желто-оранжево освещает небосвод. Летние краски. Вот в очередной раз выплывает оно из-за какого-то строения. Светло-зеленый шар. Странно… от неожиданности cтановится неприятно. Зрачок улавливает непривычность заката и расширяется. Инстинкт. Мозг человека вбирает как можно больше информации, посылаемой зеленым Солнцем. Испуг новизной. Чужой мир опутывает сознание. В воздухе висит молчание, ужасное в своем напряжении. Звезда сползает за горизонт. Безысходность этого еще больше тревожит жизнь. Погружаясь в землю, Солнце безостановочно увеличивается в размерах. Его упорство поражает. Легко и непринужденно растекается оно на километры горизонта. Жуткость стремительно меняющейся картины заполняет всё живое. Цветовая гамма меняется на глазах. Зелень расползается по окружности к самому краю. Далее, перемешиваясь, кольцами идут красные и оранжевые полосы, чередуя оттенки в порядке насыщенности. Размытая светящаяся линия опоясывает огромный густой шар. А за этой полосой простирается бесконечное, совершенно черное небо. Других звезд не видно, только Солнце угрожающе висит в пустоте космоса. Постепенно планета заглатывает огненно-цветастый шар. И, наконец, одиноко и неуверенно крутится во мраке вселенной. Ужас, сковывающий миллиарды сознаний, прекращает свое существование.

- Где моя стирательная резинка? Мам, ты не видела мою резинку?

Нет, никто ее не видел. Странно. Опять закатилась в какой-то пятый угол зрения. Да вот же она! Я радостно схватила ластик и начала отбеливать свою жизнь, так наскучившую однообразием. Вдруг рука замерла… нет, не то. Это не то. Это не менее типично. Взять и стереть себя с лица земли… фу, какая банальность! Лучше что-нибудь создать… да притом такое, чтобы ни у кого и никогда не получалось! Благо, карандаши я не успела уничтожить, и они лежали рядом на столе, под лучами месяца, любопытно прижавшегося к самому стеклу.

"Новое, новое… нужно что-то совершенно необычное!" Мысль мелькнула и тут же выросла в бесформенный образ, увешанный карандашами. "Новтвор…" - сразу подумалось мне.

- Ты живой? - поинтересовалась я, боязливо касаясь висящих в воздухе карандашей.

- А как ты меня замыслила? Ты - Создатель…

- Ну… живой - это банально. Мертвый - тоже не ново… и бессмертие кто-то уже придумал.

- Тогда я буду Ничем, - Новтвор исчез. - Я буду ни тут, ни там; ни тот, ни другой.

Я задумалась, села на подоконник, уперлась ногами в месяц и оттолкнула его дальше к горизонту, за звезды. От него было слишком светло, и я могла видеть отсутствие Новтвора. Теперь же он ощущался где-то в темном пространстве вокруг меня.

- Ты еще тут? - спросила я спустя некоторое время, обеспокоившись.

- Ты же знаешь, - он усмехнулся, - я всегда и везде, пока ты обо мне думаешь.

- Разве ж это столь необычно? И так везде полно вездешнего; и всегда что-то будет. А то, о чем я не думаю, того и нет… для меня.

- Ага! - подловил он меня за фразу, радостно выдернув эту мысль и выбросив ее в черный космос над нами, - вот и нет! всегда есть Что-то, а я - Ничто на вашей планете.

- Ну хорошо… оставим это. Э-э-э, минутку, на нашей планете! Ты тоже ее часть. Ведь в этом мире было, вроде бы, всё, и только одного не хватало - Ничего… то есть тебя.

С неба упала звезда, и от нее по воде пошли шипящие и искрящиеся круги. Лужа, поглотившая кусочек Вселенной, моментально высохла в облачко пара и улетела обратно в густое, пятнистое звездами небо.

На мгновение я удивилась. Странно же, когда звезда превращается в облако. Но тут же надо мной одна из галактик разрослась в тучу, и ее спешно унес южный ветер. Это меня успокоило. Ничего необычного, значит.

Новтвор занервничал.

- Трудно быть Ничем! Я, вот, к примеру, не могу чувствовать твои мысли.

- Упаси Боже! - сделала круглые глаза я.

- Это так страшно? Странные вы, люди…

Воцарилась прозрачная тишина. Он лег на ветер и теперь теребил мои волосы. Стало светать. Солнце, цепляясь лучами за дома и деревья, неспешно выползало из-за далеких полей. Было так приятно и свободно сидеть на окне и не мучить себя напряженной беседой ни о чем… ни с чем.

- Мне пора, - наконец сказала я… и добавила, помедлив. - А хочешь… я сделаю тебя человеком?

- Не стоит, пожалуй… я уже привыкаю не быть. Хотя… это, наверно, интересно. Бытие…, - его мечтательный голос потонул в щебетании и шуршании повсюду пробудившихся птиц.

- Да-да, - обрадовалась я, - и необычно! Для тебя это будет особенно необычно… и ново!

Мы оба, воспрянув духом, легко соскользнули с подоконника и направились в утреннюю кухню…

Мне забавно, когда люди пишут о смерти. Сразу начинаешь вчитываться в каждое слово, выискивая желанную истину! Но каждый раз убеждаешься в ее отсутствии… а точнее, в отсутствии некоего общего определения смерти. Слишком различны критерии ее оценки для всех живых существ.

Знаешь ли ты, что на разных языках смерть являет собой предмет женского, мужского, или даже среднего рода? Кому-то грезится прекрасная леди в черном, печальная и нежная. Она укутывает сладостным сном, заманивая в небытие сказками о вечном покое. Несчастный человек, глядя в ее томные, гипнотизирующие глаза, преисполняется иллюзией глубокого и страстного чувства к ней. И пока он еще жив, он грезит о ней звездными ночами и дождливыми, серыми днями, прикрывая этой безнадежно-больной любовью свою слабость перед жизнью. Но не думай, не только уставшие от мира мужчины, которые не смогли воплотить свой романтизм на Земле, попадают в сети привлекательных иллюзий! Женщины не менее склонны искать в смерти своего партнера, составляющую счастья… Прекрасный, он поворачивается к ним лицом, и они бросаются в его объятия, захлебываясь радостью… Ведь для каждой он - идеал, созданный лишь для нее одной. Неповторимый. Как и она. Как и ее воображение…

Кто-то видит в смерти скелет или старуху с косой… Шепча проклятья, бредет она сквозь дома и квартиры, деревни и города, унося с собой души… Все без исключения заглянут в свое время под ее низко надвинутый капюшон, увидят ее истинное лицо. А она лишь истерически засмеется беззубым ртом, а возможно, голыми челюстями, зная, что этот последний смех всегда останется за ней.

О, я вижу тебя насквозь! Сколько скептицизма в глазах! Да-да, столь безгранична фантазия человеческая…

Сильна вера людей в реинкарнацию. Согласись, все же есть моменты в жизни, которые хочется повторить. Поэтому чья-то мечта - не потеряться в небытие, а вернуться еще и еще. Что-то улучшить, изменить себя. Воскрешение! Или, возможно, типичная цикличность?… Да и потом, как же это возможно… не быть? Вот я сижу рядом с тобой,… и вдруг меня не станет?! Совершенно неправдоподобная мысль. Даже возмутительная! Без меня нельзя… Таковы рассуждения всех. Даже самый отъявленный нигилист, заглушая в себе эту предательскую мысль, не смеет отрицать ее существование в глубинах своего сознания. А все из-за того, что не он может знать наверняка! Он жив, а значит, не имеет права уверенно и убежденно разглагольствовать о смерти.

А вот еще одна теория, как раз для материалистов-скептиков. Сплошная физиология. Смерть - это гибель организма. У теплокровных животных, в том числе у человека, связана с прекращением прежде всего дыхания и кровообращения. Биологическая же смерть есть необратимое прекращение всех физиологических процессов в клетках и тканях. И все. Навеки тлеть в сырой земле! Мозг разлагается, поглощается новой жизнью - червями и прочими насекомыми, населяющими верхние слои чернозема. Это если успеть закопать. А то есть вариант стать пищей кого-то размерами побольше. Не улыбайся, эта теория гораздо печальнее предыдущей!

В некоторых древних культурах тоже встречается много примечательных идей. Одна из них - идея наказания. Искупление грехов смертью! Хмм… за некоторые деяния вполне можно было лишиться бессмертия. Да и Землю нельзя перенаселять… Что ж, история полна и совершенно оригинальными, и вполне закономерными аналогиями. Обожествлениями и попытками проанализировать… дать ей имя или же определение… Сет, Тиамат, Танатос, Хель… я уже не говорю про вариации на тему "ад и рай"! И Библия - лишь крупица в этом потоке предположений и верований.

Я же открою тебе великую тайну… смерти как таковой нет… Есть лишь ее воплощения в твоей собственной фантазии. Боишься ты ее - придет она страшным чудовищем, любишь ее - обнимет тебя и опутает счастьем. Если же ты видишь за ней пустоту, навеки будет тебе пустота домом. Или просто не будет ничего. И так далее, все, о чем ты думаешь, существует для тебя. Поэтому я здесь… поэтому я говорю с тобой… Видишь, возможно всё… Ты просто не имеешь ни малейшего понятия, что же есть на свете и как быть! Обычно хватает всего одного маленького образа, мелькнувшего в голове на мгновенье. Однако тут случай особый… Тебе нужны были объяснения. Я знаю… тебя запутали. И потому я предоставляю тебе выбор. …Не оглядывайся на дверь, медсестры ушли по моей просьбе. Вот этот проводок надо выдернуть… дотянешься. Ты ведь уже все знаешь. Нет смысла дольше мучиться. Представь что хочешь. У тебя есть выбор…

Через час по избитым, безлюдным окраинам города шла, прихрамывая, отвратительная на вид старуха, закутанная в какое-то годами не стираное тряпье. Любой, увидевший ее в эту минуту, невольно попятился бы, скривившись от брезгливости и ужаса. Однако никто не мог ее видеть. Старуха нашептывала что-то себе под нос скрипящим веселым голосом и медленно передвигалась к лесу, опираясь на ржавую косу:

- Кхе-хе… я подарю тебя Ему! Всевышний еще за сына должок не отдал… не помешает он в этом дельце. Хе. Видишь, Всенижний, я еще сильна и хитра! И вот мое доказательство, - она разжала сморщенные, желто-синюшные пальцы - на ладони лежал светящийся комочек, - Послужу еще с вечность. А то заговорили, черти… можно, видите ли, без меж пространственной инстанции - и сразу делить… Уничтожить захотели! Да как они без меня-то! Кто к ним пойдет-то! Кхе-хе… да никто ж в них уже не верит! Сказок наплели, в свои цвета все раскрасили. А в меня не верить невозможно… вот она я, иду… кхе… мою лавочку не прикроете!! Люблю, черти, свою работу… хе-хе-хе.